Интервью

Страхование – это надолго Соломатин Илья Петрович Заместитель генерального директора СПАО «Ингосстрах» по внешним связям, член правления

Как изменился процесс разработки и рассмотрения законодательных инициатив по страхованию в последние годы? Как должна выглядеть реформа законодательства по ОСАГО и другим социально значимым видам страхования? Что способно глобально улучшить доверие к страховому рынку в сложившихся условиях? Об этих и других проблемах с корреспондентом портала «Страхование сегодня» беседует заместитель генерального директора СПАО «Ингосстрах» Илья Соломатин.

Мария Жилкина,
Медиа-Информационная Группа «Страхование сегодня» (МИГ)

Илья Петрович, каких правовых новелл больше всего ждет рынок в настоящее время? Что беспокоит страховщиков в законодательной сфере, может быть, торможение каких-то остро необходимых инициатив?

Начнем с того, что сейчас хоть и медленно, но идет движение в сторону ужесточения регулирования, а коммерческий сектор стремительно проигрывает конкуренцию государственным и квазигосударственным компаниям. Для этого есть объективные и субъективные предпосылки. Даже «Росгосстрах», работавший как рыночная компания, теперь стоит оценивать все-таки как квазигосударственную компанию. В общем, вектор изменений понятен.

Что касается законодательных новелл, очевидно, что порядок их появления изменился. Это раньше, в 90-е годы, был  хаотичный период принятия законов и изменения норм, а сейчас  все строго планируется и регламентируется. Любая попытка выйти с каким-то предложением если и не пресекается, то рассматривается очень пристально различными государственными органами. Конечно же, нас – страховщиков, в первую очередь беспокоит ОСАГО. Хотелось бы, чтобы уже принятые поправки, над которыми много «ломали копья», поработали стабильно хотя бы год-полтора. Мое мнение таково, что в страховании нельзя менять законодательную базу каждые полгода. Во всем мире страхование – очень консервативная отрасль, и любое, даже косметическое, изменение вносит серьезный дисбаланс в устоявшуюся систему отношений.

Да и сами страховщики, выдвигая определенные предложения, не всегда понимают последствия тех изменений, которые они предлагают. Пример тому история с натуральной формой возмещения в ОСАГО. Понятно, что  та итоговая форма, в которой эти поправки были приняты,  не удовлетворяет никого. Цель изначально была заложена благая – убрать посредников из денежных отношений в процессе получения выплат, сделать максимально короткой дорогу между потребителем, у которого что-то произошло с транспортным средством, и ремонтной организаций. Идея – красивая, хорошая: сократить сроки, не давать деньги на руки, избавить людей от необходимости искать сервисы, стоять в очередях и т.д. Страховщик, уже обладая огромной базой информации по договорам каско, может это как-то регулировать, соблюдая при этом постоянно ужесточающиеся нормативы ЦБ и РСА. Только есть одно условие – ключевое, из-за этого конструктор не удалось собрать правильно: итоговый вариант нормы спустили сверху в окончательном виде, а не построили с самого начала, опираясь на реальные потребности самого рынка.

Нормативная база не должна меняться постоянно, у нас, повторюсь, консервативная отрасль и договоры долгосрочные, действующие, как правило, не менее года. Наша задача максимально дать клиенту то, что ему необходимо, и, как ни странно, в добровольных видах, в том же каско, это получается. Там нет тех конфликтов и проблем, как в ОСАГО, хотя уплачиваемые взносы  намного больше. Люди уже не гоняются за теми страховщиками, кто дает тариф на 10-15 % меньше, они в первую очередь оценивают условия, на которых будет ремонтироваться транспортное средство, выбирают автосервис по принципу близости, отсутствия очередей или качества ремонта. Это нормально, так действует страхование во всем мире. А у нас пока наш многострадальный закон 40-ФЗ остается источником проблем для рынка.

Надеюсь, что нам удастся устранить  дисбаланс в отношениях «страховщик-страхователь-посредник». Речь идет о законе о финансовом омбудсмене. Проект взят из существующих зарубежных систем, мы попробуем укоренить его на российской земле, постараемся удовлетворить недовольных граждан, устранить недобросовестных посредников, стимулировать страховщиков соблюдать законы и сроки.

Еще один важный вопрос связан с работой над законом о страховании жилья. Хотелось бы, чтобы этот закон принимался с учетом ошибок, сделанных в ОСАГО. Этот закон должен иметь работающий механизм, стимулировать граждан относиться к страхованию как к форме защиты своих имущественных интересов, а не как к косвенному налогу, обременению. И не должно быть попытки насыщения нестраховых структур – неких фондов, создаваемых непонятно для каких целей.

Вы считаете, все дело только в общем ужесточении порядка принятия нормативных актов, или есть некие «центры торможения», которые препятствуют скорому принятию необходимых изменений? Может, хуже стал работать экспертный совет по страхованию при профильном комитете в Думе? Или одно время у страховщиков было принято жаловаться на непонимание со стороны правительства, но потом вроде понимание нашли…

Нет, никаких центров торможения нет. А есть разобщенность и раздробленность – это следствие административной реформы. При этом существует устоявшийся взгляд на страхование как на некий придаток. Страховой сектор вообще много раз передавали из рук в руки – то его регулировали самостоятельные службы, то Минфин, то ФСФР, то Центральный Банк. Для каждого из этих институтов страховой рынок становился новым полем, в котором надо было разобраться, прежде чем регулировать, а проблемы порой требовали молниеносных решения. Сейчас ЦБ ведет надзор, пишет подзаконные акты, назначает страховщикам кураторов и т.д., но права законодательной инициативы при этом у него нет. Когда обсуждается законопроект, идет некое межведомственное соперничество между ЦБ и Минфином, у каждого из них свое представление о том, что такое страхование, зачем оно нужно и как подобный институт должен существовать. Это отнимает время и не всегда позитивно влияет на качество принимаемых новых норм.

Что касается Думы, то комитет, занимающийся финансовыми рынками, прежде всего, интересуют банки, доля которых в ВВП и значимость для страны представляется выше, чем у страхования. Хотя в части инвестиций и длинных денег с этим можно было бы и поспорить, страховщики могли бы в этом конкурировать, например, с пенсионными фондами. В общем, пока по степени приоритетности страховой рынок отстает, о нем вспоминают главным образом в связи с теми или иными проблемами.

И вроде бы у каждого из участвующих ведомств понятная, обоснованная позиция, но когда собираются все вместе, каждый со своими взглядами, решения не находится. И это еще один аргумент в пользу того, что нужно какое-то время прожить с действующей нормативной базой, ничего не меняя. Был же период, когда все считали, что ничего нельзя менять, потому что только что приняли 48 главу ГК – это был в своем роде «серебряный век» для рынка, мы развивались, внедряли новые продукты, именно в коммерческом страховании. Не скажу, что сейчас мы ограничились в творчестве, но тот период был продуктивнее.

Может, просто нет поля для творчества, так как все продукты уже созданы?

Я бы так не сказал. Есть новые продукты, новые технологии. Есть и новые риски,  страхование – это тот механизм, который позволяет эти риски минимизировать и купировать. Например, страхование киберрисков. Пока ни регулятор, ни создатели страховых продуктов не могут внятно объяснить, что это такое.

А считать киберстрахование подвидом страхования финансовых рисков по действующей классификации нельзя?

Вот очень показательный вопрос. У нас многие пытаются мыслить шаблонно: а куда бы его пристроить в действующую модель? Но он не пристраивается. Ни у кого в России нет лицензии на страхование киберрисков, и я сильно сомневаюсь, что кто-то сейчас мог бы пойти в Центральный Банк с такими правилами страхования. Возможно, этот вид надо внести как самостоятельный пункт в классификацию в законе «Об организации страхового дела», тут я пока не готов быть экспертом. В любом случае этот риск надо сначала описать, а не пытаться вместить его в классификацию, которую законодатель конструировал 15 лет назад, когда уровень информационно-технического развития был совсем другой. Мир сейчас очень быстро развивается, страхование должно адаптироваться к меняющемуся миру.

Не окажется ли одним из следствий этого прогресса отказ от услуг страховых компаний как таковых? В интернете уже мелькают объявления о новых формах взаимной страховой защиты граждан без участия страховщика, пока по небольшим рискам, типа отмены авиарейса, но кто знает, что будет дальше?

А вот тут мы подходим к такому серьезному вопросу, как формирование страховой культуры и понимания, что такое институт страхования. Человек, имеющий более-менее полное представление о страховании, не будет доверять такой структуре, которая находится вне регулирования. А не имеющий такого представления – тем более не должен в этом участвовать. Иначе мы потом очень долго будем объяснять, что страхование – это не те жулики, которые всех обдирают и продают одни обещания, а те, кто реально выплачивает.

А у клиентов бывает другая логика: страховщики – «жирные коты», тратят наши деньги не на выплаты, а на свои зарплаты, строят мраморные офисы. Так обойдемся же без них – создадим структуру, защищающую от рисков без участия страховой компании…

В этом есть риски для любой отрасли -  как страховой, так и НПФ, кто-то захочет создавать стартапы и пытаться зарабатывать непонятно на чем. При этом, пока нет  регулирования, существуют попытки сорвать куш, играя на чувствах и потребностях, обещая сиюминутную выгоду при неочевидной модели. Это первый признак возникновения «пирамид» и наверняка может быть квалифицирован по статье 159 УК «Мошенничество», во всяком случае, наша правоохранительная система будет рассматривать такие случаи именно так. Финансовая система требует разумной консервативности, а страхование требует его вдвойне. А по поводу  мраморных офисов, считаю, чем внушительнее выглядит офис страховщика, значит, тем больше у него денег, чтобы делать выплаты клиентам. Во всем мире офисы крупнейшие страховщиков – это известные здания, расположенные в центральных местах. Например, в США всем известен небоскреб AIG, в Вене здание Allianz находится напротив Оперы, а в дореволюционной России страховая компания находилась в известном здании на Лубянской площади. Кроме того, эти же здания часто являются и обеспечением принятых страховщиком обязательств.

Страховые компании – это финансовые институты, работающие как на гражданина, так и на государство. Компании по всему миру собирают миллиарды, причем отнюдь не по обязательному страхованию, но появляются требования национальных органов власти и эти миллиарды инвестируются в национальную экономику, резервы страховщика перераспределяются в нужных государству направлениях. За счет каких средств финансировалась медицинская программа «ObamaCare» – не только ведь за счет налогов, а в том числе за счет страховщиков. Есть страны, где средства страховщиков разрешено инвестировать (через ценные бумаги) в военную промышленность,  в технологии, в  инфраструктурные проекты. В общем, страховой рынок помогает развивать те отрасли, которые требуют вложений от государства, соблюдая разумный баланс между гарантиями государства и коммерческим рынком. Система, с одной стороны, замкнутая, а с другой – транспарентная и понятная.

У нас, к сожалению, этого не происходит. Возможности инвестирования для страховщиков крайне ограничены государством, они регулярно теряют деньги на депозитах в банках, у которых отзываются лицензии.

Может, страховщикам не доверяют серьезных задач до тех пор, пока рынок маленький, доля его в ВВП невысока, а вот когда будет как в этих странах…

А за счет чего он может стать больше? За счет рыночных видов, убеждения клиентов, что страховаться надо? Или за счет того, что государство введет новые обязательные и вмененные виды страхования? Во всем мире в этом вопросе – баланс,  а у нас – его нет. Нужно, чтобы создавались условия, стимулирующие гражданина страховаться (налоговые вычеты, дополнительные возможности – есть множество проверенных за рубежом форм). А когда он получит страховое возмещение, появится и доверие.

Что изменилось в сфере продвижения законодательных инициатив с преобразованием ВСС в СРО? Стало ли появление единого СРО переходом этого процесса на качественно новый уровень?

Ожидать быстрых качественных изменений за такой короткий период было бы утопией. Мы пришли к решению, что СРО на рынке должно быть одно – это выгодно с точки зрения оптимизации всех вопросов, расходов страховщиков на взносы, содержания аппарата. В то же время у клиента тоже появляются одни входные ворота, ему не надо бегать жаловаться в разные организации. Так что процесс трансформации идет в правильном направлении, потому что и государству, и гражданам, и самим страховщикам будет комфортнее работать с единой организацией, с понятным уставом и стандартами. Другой вопрос, что пока изменения видны только профессионалам, а не широкому кругу лиц, они даже не всегда очевидны регулятору. Я в свое время работал в ВСС и прекрасно понимаю, что процессы развития, трансформации  объединения не всегда видны окружающим.

Как «Ингосстрах» участвует в работе СРО по продвижению законодательных изменений и связанных с этим вопросов?

Наша компания всегда готова помогать объединению – и опытом, и людьми, и финансами. Важно, чтобы у рынка была удобная площадка для взаимодействия с властью, для цивилизованного решения внутрикорпоративных конфликтов и разногласий.

А как Вы оцениваете действия мегарегулятора, уже 4 года как работающего со страховым рынком? Успевает ли мегарегулятор справляться со своими нормотворческими задачами?

В целом все нормально, просто надо понимать, что «взгляд сверху» на ситуацию – он всегда несколько другой. С горы видно дальше, чем с земли, так что, может быть, переход на XBRL, новый план счетов и пр. приведет нас к счастливому будущему семимильными шагами, даже если нам страховщикам это сейчас неочевидно.

Входил ли «Ингосстрах» в число страховщиков, на которых испытывается переход на XBRL (если да – каковы предварительные итоги) и насколько оптимально для рынка реализуются сегодня изменения в сфере отчетности?

Да, мы вошли в их число. Проект начал тестироваться на  системно значимых страховщиках, это разумный подход. При этом не хочется действовать, исходя только из принципа: раз требование есть, значит, его надо выполнять. Мы в этих вопросах очень долго консультировались с регулятором на предмет эволюционного внедрения новых требований. Все-таки революции и страхование несовместимы. Кстати, до революции 1917 года страховые компании в Российской империи были на ведущих ролях, а сейчас мы пытаемся догонять какие-то среднеевропейские страны, которые раньше нам в подметки не годились.

Важнейшая новация текущего года – появление РНПК. Как Вы оцениваете первые результаты ее взаимодействия с рынком, и какие нормативные акты, связанные с ее деятельностью, на Ваш взгляд, нуждаются в уточнении или корректировке?

Фактически подняли идею, которой уже лет 20 или больше. Это нужно было сделать еще на этапе становления рынка, поскольку внутреннюю перестраховочную емкость с нуля создать тяжело, нужен гарант. В долгосрочной перспективе создать такую перестраховочную компанию в России – это правильный шаг ЦБ, и неважно, что к этому побудило – санкции или внешние угрозы. Вопрос только с формой ее существования. Понятно, что когда компании дали денег, неизбежно возникает следующий вопрос – на чем они будут зарабатывать, отсюда норматив о 10 %. Наверное, для компаний средней руки 10 % перестраховочных премий - это не критично, но для компаний уровня «Ингосстраха» или Согаза – это уже весьма приличные деньги. Мы отдаем их фактически новому игроку, и, хотя  прекрасно понимаем, кто за ним стоит и что он «не обрушится», все же хочется, чтобы перестрахование в лице госперестраховщика стало рыночным. Да и 10 % по отношению к разным рискам – разный уровень защиты, по автокаско это одно, по страхованию ГЭС – другое. Наверное, на начальном этапе все это нормально, но в дальнейшем речь идет о реализации стратегии, которую обозначил ЦБ, – создать инструмент и передать его на рынок, чтобы в России появилась глобальная перестраховочная компания. Не знаю, что из этого получится, с учетом того, какой глобальной страховой компанией может стать «Росгосстрах». Впрочем, было же у нас когда-то две компании в стране…

В рамках дискуссии о пенсионной реформе обсуждается участие страховщиков в пенсионной системе – Вы считаете необходимым продвигать эту идею более активно? И что Вы, в целом, думаете о росте страхования жизни, ставшего лидирующим драйвером нашего рынка?

Регулятор говорит, что предложенная модернизация пенсионной системы уже запаздывает. Когда я был в группе по разработке первой пенсионной реформы, вместе с рядом коллег в РСПП, мы предлагали варианты возможных моделей, а государство выбрало другой путь – совмещения нескольких моделей (государственной, негосударственной, накопительной). Стремятся туда и страховщики жизни, надеясь заработать.

Основное в life-сегменте будет ясно через 3, 5, 10 лет, когда придет пора выплат. У кого-то эти выплаты уже практически начались, в частности, у страховой дочки Сбербанка, но с такой материнской структурой не справиться с выплатами было бы смешно. А вот, как справятся другие компании, смогут ли они платить обещанные проценты или же придется опять объяснять недовольным потребителям, почему им не выплатили 13 %, гарантированные на этапе заключения договора 5 лет назад? Самое страшное, если ответ будет: «А вы не прочитали сноски мелким шрифтом, и теперь вас ждет ноль или даже минус». Это вызвало бы потерю доверия не только к страхованию жизни, а вообще ко всему рынку страхования. Такими вещами рисковать нельзя.

Именно поэтому я сейчас очень осторожно говорю о пенсионной реформе и допуске туда страховщиков. Мне кажется, страховщики должны обладать очень серьезным резервами, длинными деньгами, чтобы отвечать по этим обязательствам – не сейчас, а через 5 лет. Репутацию надо сохранять, люди должны своим детям и внукам передать мысль, что страхование – не зло, а работающий, эффективный инструмент.

Возможно ли в создавшихся условиях объединению страховщиков или отдельным крупнейшим игрокам что-то сделать с имиджем отрасли?

Нужно постоянно над этим работать. Не просто придумывать программы, но и объяснять, для чего они нужны. Начинать с семьи – показывать, как страхование принесет и защиту, и доход, и здоровье, и образование. В этом нет ничего нового, это все повторение старого, но уже в новой оболочке, с новыми гаджетами, с индивидуальным подходом. Традиционная реклама тоже нужна, но у людей подчас стандартная реакция на рекламу –  это просто не замечать ее. Страхование тоже невидимо, но оно всегда рядом с человеком.

То есть лучшая реклама – выплаты? Но ведь они связаны, как правило, с негативными событиями…

Строго говоря, не всегда – есть ведь страхование на дожитие, к определенным событиям. Другое дело, что многие, кто ожидал таких выплат по советским договорам в начале 90-х,  потеряли деньги из-за финансовых реформ. Я сам в детстве был застрахован на сумму, на которую тогда можно было купить мотоцикл, и Павлов со своей денежной реформой отнял у меня этот мотоцикл…

В этом основная проблема – есть государственные политические решения, от которых мы зависим и никак не можем на них повлиять. Надеюсь, что такого больше никогда не повторится. Почему я и сказал, что революции опасны для страхования. Глобальная смена форматов, режимов, отказ от обязательств – это всегда потеря имиджа, в первую очередь, перед нашим основным клиентом – населением.

Что Вы думаете по поводу предложенного РСА поэтапного плана перехода к свободному тарифу по ОСАГО?

Хороший проект. «Ингосстрах» участвовал в разработке и обсуждении, давал свои методологические и практические предложения. Но мне кажется неправильным, что мы берем за основу слово «либерализация», которое в новое время стало нарицательным и ругательным, хотя, наверное, по сути, оно правильное. Более легко продвигаемое название было бы «персонифицированный» или «персональный тариф» (подразумевающий: как ездишь, так и платишь). Это то, к чему наши коллеги из западных и восточных стран все равно пришли. Все начинали с усреднения и единого тарифа, были тарифы для регионов, для отдельных мощностей, даже гендерные тарифы были в каких-то странах. Но в итоге все пришли к тому, что самый правильный тариф – персональный.

Но у нас же важна социальная составляющая, важно не ущемить права пенсионеров?

Чем, например, студенты тогда хуже пенсионеров? А ведь и студенты все разные, есть те, что и учатся хорошо, и ездят аккуратно. Есть и пенсионеры-лихачи. Так что не надо мыслить  усредненными категориями, и не надо делать выводы по всей группе из-за 3-5 случаев. Должна учитываться история по конкретным водителям, тогда на любой вопрос «Почему у меня такой тариф?» можно будет внятно все объяснить, что у него было столько-то ДТП по его вине и т.д. Индивидуальный тариф необходим всегда, неважно, идет ли речь об обязательном виде страхования, как ОСАГО, где выполняется социальная функция, или о коммерческом виде, как каско.

Вот нижняя граница тарифа – должна быть всегда, это те минимальные нормативы, позволяющие оплатить выписку полиса (неважно, механическим способом или дистанционным), оплатить труд персонала и отложить деньги в резервы, может быть также оплачена посредническая продажа. Он актуарно просчитывается. Любой грамотный актуарий в состоянии до копейки разложить, куда пошли деньги в структуре резервов и расходов страховщика. Если объяснить это клиенту – все будет просто, не будет никаких конфликтов. Ну, кроме, конечно, случаев, когда клиент намеренно пришел в страховую компанию подзаработать. Даже расходы на рекламу логично объяснимы: мы хотим привлечь больше клиентов и за счет этого снизить тариф для своего постоянного клиента. Еще из опыта зарубежных стран: первый год-полтора после отпуска цен был существенный рост тарифов, это был шок для любой системы. Потом начиналась реальная конкуренция, население отказывалось покупать ОСАГО, ездили без полисов, страховщики теряли портфели и оказывались перед необходимостью снижать тарифы. Начинался демпинг, в итоге тариф становился более низким, чем был до либерализации. Это парадокс, но это так. Через рынок это почему-то сработало, а «плавные» механизмы, через которые мы сейчас стараемся пройти, почему-то не работают. Там тот страховщик, кто вовремя не снизил тарифы, просто потерял клиентов, а отвоевать клиента назад, тем более на консервативном западном рынке, практически невозможно.

В какой форме должна осуществляться корректировка законодательства по другим социально значимым видам страхования – сельхозстрахование с господдержкой, ОПО, страхование перевозчиков, страхование туроператоров, страхование ответственности перед дольщиками?

Виды, которые регулируются отдельными законами и являются обязательными или вмененными, тоже не надо часто корректировать, сначала какое-то время нужно посмотреть, как работает система. Если за актуарный период или хотя бы за 2-3 года мы видим, что система постоянно сбоит, ее надо менять глобально, а если худо-бедно работает – тогда минимальные корректировки, чтобы не разворачивать условия радикально. Это непонятно клиенту, вызывает конфликты и потерю доверия. Критерий эффективности – убыточность.

Если говорить о страховании дольщиков, ситуация в котором была доведена до внимания президента, то  причина  всех проблем  в том, что с самого начала пошли не тем, впрочем, достаточно традиционным путем: регулирование по сути отдали в непрофильное для страхования ведомство. А у строителей на это взгляд был простой: принесите бумагу, что вы застраховались. ЦБ в цейтноте стремился исполнить ту норму, которая была записана в законе. Те, кто системно работает на страховом рынке, просчитали риски и реальные тарифы и по этому виду работать не стали. При таких застройщиках, у которых  10 тыс. рублей капитала и  долги, незавершенное строительство будет в 90 % случаев. Но нашлись те страховщики, кто готов был выдать эту самую «бумагу» и по легкому заработать быструю премию на коротком периоде. Вспомните те письма и выступления, которые писали серьезные страховщики до принятия закона, что его нельзя запускать, что это будет обман – так оно и произошло.

Но ведь не скажут, что закон был плохой, скажут, что страховщики снова не справились?

А о каких страховщиках речь? О кучке проходимцев, которых потом не сыщешь по всей стране? Это они повлияли на негативный имидж для всего рынка, вот это самое страшное.

Так у нас практически каждый из этих законов по социально значимым видам страхования негативно влияет на имидж…

Нет, не каждый. А кто не умеет заниматься страхованием, должен быть под давлением с нескольких сторон: и СРО должно выкидывать таких из профессии, и регулятор должен более жестко подходить к требованиям.

Сейчас будут применяться квалификационные требования – это правильно. Человек, один раз обманувший клиентов, не должен второй раз ставиться руководить страховой компанией. Работающий с большими деньгами, с деньгами граждан должен нести и большую ответственность, в том числе на персональном уровне.

С января 2018 года нормы по персональной деловой репутации уже вступают в силу, Вы считаете, они реально заработают?

Да. В банках же заработали. Более 2,5 тысячи человек уже в «черном списке» и никогда не смогут вернуться в профессию.

Велик ли будет аналогичный список в страховой отрасли?

Не знаю. Это будет зависеть от того, как этот список будет формироваться. Пока сложно оценивать, но мне кажется, все-таки год от года с развитием информационных технологий открытость и прозрачность бизнеса повышается. На рынке не должно быть тех, кто использует страхование как способ сиюминутного обогащения. Страхование – это та сфера деятельности, куда приходят надолго. Некоторые – на всю жизнь.